Среди людей, называющих себя неверующими, есть настоящие подвижники. Что движет ими, если не вера?
Сергей Худиев
Есть вещь, которая всегда бросается мне в глаза в хороших атеистах. Я, как христианин, гораздо хуже своих взглядов на мир; атеисты почти всегда – гораздо лучше.
Симон Шноль говорит: «Вот Корчак – святой, фашисты – дьяволы, а Бога нет». Эта фраза внутренне противоречива. Для того чтобы порицать одних людей и хвалить других, мы должны признавать две реальности: свободную волю и Праведный Суд. В материалистической вселенной оба эти явления иллюзорны. Как писал нейрофизиолог (и последовательный материалист) Френсис Крик, «Вы, Ваши радости и скорби, Ваши воспоминания и устремления, Ваше чувство личной идентичности и свободной воли на самом деле не более чем определенное поведение огромного скопления нервных клеток и связанных с ними молекул. Вы – не более чем набор нейронов… хотя и кажется, что мы обладаем свободной волей, наши решения уже предопределены для нас и мы не можем этого изменить». Другой известный атеист, Ричард Докинз, пишет: «Как ученые, мы полагаем, что человеческий мозг управляется законами физики. Концепции вины и ответственности связаны с тем, насколько свободным предполагается преступник… Но разве истинно научный, механистический взгляд на нервную систему не делает бессмысленным саму идею ответственности? Разве не любое вообще преступление – сколь угодно гнусное – не результат, в принципе, предшествующих условий, действующих через психологию, или наследственность, или окружение обвиняемого?» Если мы принимаем материалистическую картину мира, то самоотверженная доброта Корчака – и демоническая жестокость нацистов – не больше чем набор электрохимических процессов в коре их головного мозга. Сами эти процессы, в свою очередь, целиком и полностью определяются неизменными законами природы, которые, в принципе, не оставляют места какому-то независимому от них личному произволению. И тогда порицать нацистов, как и хвалить Корчака, – просто бессмысленно. И природный процесс, который мы называем «Янушем Корчаком», и природные процессы, которые мы называем «офицерами СС», просто не могли бы развиваться иначе. Садистское упоение палачей, как и наш ужас и негодование по этому поводу, просто еще несколько электрохимических процессов в белковых телах. Какие из этих процессов «правильны»? Какие из реакций в нейронных цепочках «справедливы»? Сам этот вопрос не имеет смысла.
Но нравственные суждения в таком случае бессмысленны по еще одной причине: чтобы полагать нацистов «поистине злыми», а Корчака «поистине добрым», мы должны постулировать существование реального добра и зла. Реально – то есть «независимо от нас и наших представлений об этом». Нацисты могут быть уверены о себе, что они правы, но они поистине осуждены. Осуждены кем? Нами? Но чтобы говорить о том, что мы правы, а они – нет, мы должны апеллировать к некому истинному Закону, истинному Суду – а в материалистической вселенной такого Закона и Суда нет.
Чтобы ужасаться злу или признавать святость, мы уже должны выйти за рамки материализма. «Гипотеза Бога» не нужна для объяснения того, как материя переходит из одного состояния в другое – Бог вообще не гипотеза, – но говоря о «святых» и «дьяволах», мы неизбежно подразумеваем Бога, как Законодателя и Судью. Материализм, действительно, не оставляет места для веры в Воскресение, Суд и Воздаяние – но он также не оставляет места для веры в свободную волю, объективное добро и зло, подлинную святость и подлинную порочность. А Симон Шноль искренне, сильно и неиспорченно верит в эти вещи. Само его восклицание – «Не может Бог существовать, если невинных детей везут сжигать. Нет, нет, нет» – очень библейское; я не буду здесь подробно говорить о проблеме зла, я укажу на очевидный ответ. Самого Януша Корчака, который верил в Бога. Вот его собственные слова: «Глаза мои потускнели, спина согнулась под грузом забот. И все-таки обращаюсь к Тебе, Господи, с сердечной просьбой. Ибо есть у меня драгоценность, которую не хочу доверить брату – человеку. Боюсь – не поймет, не проникнется, пренебрежет, высмеет…. Ниспошли детям счастливую долю, помоги, благослови их усилия. Не легким путем их направи, но прекрасным. А в залог этой просьбы прими мое единственное сокровище: печаль. Печаль и труд».
Имманул Кант говорил о том, что Бог должен существовать, иначе наша мораль бессмысленна – не важно, были вы эсэсовцем или Корчаком, добро и зло одинаково исчезнет в ледяной бескрайности Вселенной. Но у нас есть те, кто свидетельствуют нам о Боге, о смысле, об окончательной победе добра и правды – и это не только воспитатель, с молитвой идущий на смерть вместе со своими учениками. Это прежде всего другой Праведник, идущий на лютую смерть с молитвой о Своих распинателях и о всех нас. Мы знаем, что Он воскрес и что Он воскресит умерших и введет невинноубиенных в вечную радость.
